В судьбе Обломова женщины играли очень большую роль. С самого детства он воспитывался под влиянием маменьки и няньки. Позже, когда он становится тридцатилетним мужчиной, в его жизни появляются две абсолютно разные представительницы прекрасного пола. Какие неодинаковые и восхитительные чувства испытывал к ним Илья Ильич! Но все же непонятно, любил ли он их обеих?
Иван Александрович Гончаров стремился показать в своих романах разные образы русских женщин своего времени. В романе «Обломов» Гончаровым показаны только два основных женских образа, абсолютно противоположных друг другу. Эти образы: образ Ольги Сергеевны Ильинской и образ Агафьи Матвеевны Пшеницыной. Их внешности так же противоположны, как и характеры, и общественное положение, и социальный статус. Ольга Сергеевна «не была красавицей, то есть не было ни белизны в ней, ни яркого колорита щек и губ, и глаза не горели лучами внутреннего огня... Но если б ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии. Несколько высокому росту строго отвечала величина головы, величине головы - овал и размеры лица; все это, в свою очередь, гармонировало с плечами, плечи — с станом». Агафья Пшеницына, напротив, «была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки. Бровей у нее почти совсем не было, а были на их местах две немного будто припухшие, лоснящиеся полосы, с редкими светлыми волосами. Глаза серовато-простодушные, как и выражение лица; руки белые, но жесткие, с выступившими наружу крупными узлами синих жил. Платье сидело на ней в обтяжку: видно, что она не прибегала ни к какому искусству, даже к лишней юбке, чтоб увеличить объем бедер и уменьшить талию». Вот какими контрастными внешними данными наделил И. А. Гончаров своих героинь.
И предназначение у этих женщин было совершенно разным. Судьбой им обеим было предначертано сыграть важные роли в жизни Ильи Ильича Обломова. Но у каждой из них была своя задача, своя роль, своя цель, и каждая справилась с ней, добилась или не добилась успеха по-своему.
Ольга Ильинская пыталась разбудить Обломова, сделать его деятельным, как Андрей Иванович Штольц, его близкий друг. Размышляя над романом, я пришёл к неутешительному и неоспоримому, с моей точки зрения, выводу, что чувство Ольги Сергеевны никак нельзя назвать любовью. Может быть, я слишком романтична, но на месте Ильи Ильича я бы ни за что не приняла такого подлога. Мне кажется, что Ольгу переполняла невостребованная жажда власти. Чувство превосходства сквозило в каждом ее слове. Когда Ольга упрекала Обломова в том, что он не бывает у нее, в ней говорила обида лидера, чувствующего постепенную потерю власти, а вовсе не горечь забытой женщины.
Обычно влюбленные чувствуют всю тяжесть быта и повседневности уже после свадьбы, Ольга же дала это почувствовать, испытать все тяготы совместной жизни Обломову намного раньше. Для Ильи Ильича любовь легла тяжким бременем на плечи. Его постоянно заставляли действовать, что ему совсем не свойственно, от него все время чего-то требовали и ждали. Конечно, можно предположить, что Ольга действовала исключительно из любви к нему, делала это все ради него. Но я склоняюсь к мнению, что она это делала больше для себя, она «лепила» себе из Обломова покорного мужа, вечного «подкаблучника», такого, каким ей хотелось его видеть, не обращая внимания на его столь устоявшиеся привычки и склонности, то есть на тот материал, из которого она так грубо и уверенно ваяла, на живого человека с собственной индивидуальностью. И если уж Ольга действительно любила, то уж точно не Илью Ильича Обломова. Она любила не человека, а некий образ, созданный ее воображением. Ольга Сергеевна любила Обломова так, как мастер любит дело рук своих.
Как Мефистофель Фаусту, Штольц в виде искушения «подсовывает» Обломову Ольгу Ильинскую. Еще до знакомства ее с Обломовым Штольц тщательно обговаривает условия такого «розыгрыша». Перед Ольгой ставится совершенно конкретная задача: поднять с кровати лежебоку Обломова и вытащить его любым способом в большой свет.
Если чувства Обломова к Ольге искренни и безыскусственны, то в чувствах Ольги ощутим последовательный расчет. Даже в минуты увлечения она не забывает о своей высокой миссии: «ей нравилась эта роль путеводной звезды, луча света, который она разольет над стоячим озером и отразится в нем». Выходит, Ольга любит в Обломове не самого Обломова, а свое собственное отражение в нем. Для нее Обломов — «какая-то Галатея, с которой ей самой приходилось быть Пигмалионом». Но что же предлагает Ольга Обломову взамен его лежания на диване? Какой свет? Какой лучезарный идеал? Увы, программу пробуждения Обломова в умненькой головке Ольги вполне исчерпывает штольцевский горизонт: читать газеты, хлопотать по устройству имения, ехать в приказ. Все то же, что советует Обломову и Штольц: «...Избрать себе маленький круг деятельности, устроить деревушку, возиться с мужиками, входить в их дела, строить, садить — все это ты должен и сможешь сделать». Этот минимум для Штольца и воспитанной им Ольги — максимум. Не потому ли, ярко вспыхнув, быстро увядает любовь Обломова и Ольги Ильинской. Душа Обломова не лежала к той жизни, которую ему предлагала Ольга. И Ольга поняла это: «Я узнала недавно только, что я любила в тебе то, что я хотела, чтоб было в тебе, что указал мне Штольц, что мы выдумали с ним. Я любила будущего Обломова! Ты кроток, честен, Илья; ты нежен... как голубь; ты спрячешь голову под крыло — и ничего не хочешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей... да я не такая: мне мало этого, мне нужно чего-то еще, а чего — не знаю!». Поэтому она бросила Обломова и нашла свое счастье в Штольце. Обломов тоже нашел свое тихое, спокойное счастье в Агафье Пшеницыной.
Головной, рассудочно-экспериментальной любви Ольги противопоставлена душевно-сердечная, не управляемая никакой внешней идеей, любовь Агафьи Матвеевны Пшеницыной. Под уютным кровом ее дома находит Обломов желанное успокоение.
Я все время задаюсь вопросом: «Любил ли Обломов Агафью Матвеевну?» Ведь, вспоминая образ, навеянный мечтами его в самом начале, можно с уверенностью сказать, что она не была живым воплощением его идеала.
Вдова Пшеницына была, не сказать чтобы женщиной грубоватой, но глупой в своем миропонимании. Ее интересы не шли дальше собственного дома. Единственное, что ее занимало, так это, как бы уха была пожирнее, зелень посвежее, да количество кружев, сотканных ею за день. Могла ли она когда-нибудь задуматься над прочтенной книгой, принять участие в споре с Ильей Ильичом над обсуждением какого-либо литературного произведения? Не думаю, чтобы эта пухлая, белая, с полными ловкими руками женщина могла услаждать слух своего мужа мягкими звуками сонат Бетховена в послеобеденное время.
Возможно ли человеку со столь высокими мыслями, которые были в голове Обломова, вдруг согласиться с жизнью на Выборгской стороне? Что могло заставить барина полюбить простую женщину, вдову коллежского асессора, которая ничего не умела, кроме как сделать жизнь любимого ею человека очень уютной? Однако этому обстоятельству есть одно объяснение. Мне кажется, оно может пролить свет на эту загадку.
Расставшись с Ольгой Ильинской, сердце Ильи Обломова разбилось на куски, которые уже не могли, собравшись воедино, породить высокие чувства, мечты и желания. Но несправедливо было бы сказать, что Обломов умер для всех благородных и великих целей, похоронил себя заживо на Выборгской стороне. Просто все время, когда кто-нибудь заставлял его вспоминать о пережитой трагедии, разбитое сердце его ныло и болело, поэтому с каждым разом он все больше пытался забыться. Наконец, все высокие стремления в нем поросли бурьяном, одинокие ветви полыни колыхались над однажды забытыми и никогда уже не вспоминаемыми мечтами. Все, казалось бы, заросло, заилилось, покрылось налетом времени. Лишь одно осталось нетронутым в Илье, чистым и ясным, каким и было на протяжении многих лет. Чудом этим была душа Обломова: незапылившаяся и прозрачная, как хрустальный сосуд, внутри которого живая вода.
А Обломовым, как и прежде, руководил культ еды. В нем не осталось ничего, кроме желания, чтобы последние годы жизни протекали как можно тише, не беспокоя его излишней пустячной суетой и мирскими заботами. Теперь-то уж он ни за что не очнется от тягостного сна. Ни одна яркая, искрящаяся мысль не возникнет в его голове, покоящейся на мягкой подушке. Тихо и размеренно течет жизнь в доме бывшей вдовы Пшеницыной. Счастлив ли Обломов? Тяжело ответить на этот вопрос, но думаю, что Илья Ильич был счастлив по-своему. Счастлив так, как были счастливы его родители и деды. Это было именно обломовское счастье, но не то, которое искал Илья Ильич вместе со Штольцем.
А чем же все-таки было чувство Обломова к Агафье Матвеевне? Наверное, в большей степени это была привычка. Привычка, которая отпечаталась в его характере еще с детства, когда мать и отец его вели именно такой образ жизни. То, что было заложено в нем, тот след великой обломовщины оказался сильнее, чем все попытки Ольги и Штольца заставить Илью Обломова жить в полном смысле этого слова.
Я полностью уверен в том, что Агафья Матвеевна действительно любила Обломова. Для меня вопрос состоит только в том, как она его любила, а точнее, какой любовью. Мне кажется, что это было больше чувством материнской любви, любовью и нежностью по-настоящему доброго человека к заблудившемуся, потерявшемуся. Она интуитивно чувствовала, что Илья нуждается лишь в заботе и ласке.
Я считаю, что Иван Александрович Гончаров очень удачно демонстрирует нам в своих произведениях различные женские образы, противоположные друг другу характеры. И хотя у каждой женщины складывается своя, непохожая на других жизнь, она испытывает свои сугубо личные переживания, их всех, какими разными они бы ни были, объединяет одно чувство, одно стремление, одна надежда, одна мечта — это любовь и взаимосвязанное с ней желание быть счастливыми.